Принц и нищий [Издание 1941 г.] - Марк Твен

Том вышел из королевской опочивальни с тяжелым сердцем, так как последние слова короля были смертным приговором надежде, которую он втайне лелеял, — что теперь его отпустят на свободу. И снова он услыхал жужжание тихих голосов: «Принц, принц идет!»

Чем дальше он шел между двух рядов блестящих, низко кланявшихся ему придворных, тем больше он падал духом, сознавая, что он здесь пленник и, может быть, вовек не вырвется из этой раззолоченной клетки.

И, куда бы он ни повернулся, везде ему чудилась летящая в воздухе отрубленная голова и врезавшееся ему в память лицо великого герцога Норфолькского, с устремленным на него укоризненным взором.

Его мечты были так сладостны, а действительность оказалась так мрачна и ужасна!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Том получает инструкции.

Тома привели в парадный зал и заставили сесть. Но ему было очень неловко сидеть, так как кругом стояли пожилые и знатные люди. Он попросил их, чтобы они тоже присели, но они только кланялись в знак благодарности и продолжали стоять. Он повторил свою просьбу еще раз, но его «дядя», граф Гертфорд, шепнул ему на ухо:

— Прошу тебя, не настаивай, милорд: не подобает им сидеть в твоем присутствии.

Доложили о приходе лорда Сент-Джона. Поклонившись Тому, лорд сказал:

— Я прислан королем по секретному делу. Не угодно ли будет вашему королевскому высочеству отпустить всех, находящихся здесь при вас, за исключением милорда графа Гертфорда?

Лорд Сент-Джона поклонился.

Заметив, что Том как будто не знает, как отпустить придворных, Гертфорд шепнул ему, чтобы он сделал знак рукою, не утруждая себя речью, если у него нет желания говорить.

Когда свита удалилась, лорд Сент-Джон сказал:

— Его величество повелевает, чтобы, в силу важных и глубоких государственных соображений, его высочество принц скрывал свой недуг, насколько это в его власти, пока болезнь не пройдет и принц снова станет таким, каков он был прежде. Король повелевает, чтобы принц ни перед кем не отрицал, что он истинный принц, наследник английского престола, чтобы он всегда соблюдал свое высокое княжеское достоинство и принимал без всяких возражений знаки повиновения и почтения, подобающие ему по праву и древнему обычаю; чтобы он перестал рассказывать кому бы то ни было о своем низком происхождении и низкой доле, ибо эти рассказы суть не что иное, как болезненные измышления его переутомленной фантазии; чтобы он прилежно старался воскресить в своей памяти знакомые ему лица, и в тех случаях, когда это не удастся ему, пусть он хранит спокойствие, не выказывая и тени удивления или иных признаков забывчивости; во время же парадных приемов, если он будет в затруднении, не зная, что говорить или делать, пусть не выказывает он беспокойства перед любопытными, но советуется с лордом Гертфордом или со мною, его покорным слугой, ибо граф и я специально для этого к нему приставлены и будем всегда под рукою, пока не будет отменен приказ короля. Так повелевает его величество король, который шлет привет вашему королевскому высочеству, моля бога, чтобы он по своему милосердию послал вам скорое исцеление и сохранил вас отныне и навеки.

Лорд Сент-Джон поклонился и отошел в сторону. Том покорно ответил:

— Так повелел король. Никто не смеет ослушаться королевских велений или перекраивать их для собственных надобностей, как одежду, которая слишком тесна. Желание короля будет исполнено.

— Так как его величество повелеть соизволил не утруждать вас книгами и другими серьезными делами подобного рода, — продолжал лорд Гертфорд, — то не благоугодно ли будет вашему высочеству провести время в беспечных забавах, чтобы не утомиться к банкету и не повредить своему здоровью?

На лице Тома выразилось удивление; он вопросительно посмотрел на лорда Сент-Джона и покраснел, встретив устремленный на него скорбный взгляд.

— Память все еще изменяет тебе, — сказал лорд, — и потому мои слова кажутся тебе удивительными; но не тревожься, это пройдет, как только ты начнешь поправляться. Милорд Гертфорд говорит о банкете в Сити: месяца два тому назад король обещал, что ты, сэр, будешь на нем присутствовать. Теперь ты припоминаешь?

— Я с грустью должен сознаться, что память, действительно, изменила мне, — ответил Том неуверенным голосом и покраснел опять.

В эту минуту доложили о лэди Елизавете и лэди Джэн Грей. Лорды обменялись многозначительными взглядами, и Гертфорд быстро направился к двери. Когда молодые принцессы проходили мимо него, он тихо сказал им:

— Прошу вас, лэди, не подавайте виду, что вы замечаете его причуды, и не выказывайте удивления, когда его память будет изменять ему. Вы с горестью увидите, что она изменяет ему на каждом шагу.

Гертфорд и принцесса.

Тем временем лорд Сэнт-Джон говорил на ухо Тому.

— Прошу вас, сэр, соблюдайте свято волю его величества. Припомните все, что можете припомнить; делайте вид, что припоминаете все остальное. Не дайте им заметить, как сильно вы изменились. Ведь вы знаете, как нежно любят вас ваши подруги-принцессы и как это огорчит их. Угодно вам, сэр, чтобы я и ваш дядя остались здесь?

Том жестом выразил согласие и невнятно пробормотал какое-то слово. Ему уже пошла в прок наука, и в простоте души он решил возможно добросовестнее исполнять королевский приказ.

Несмотря на все предосторожности, беседа между Томом и принцессами становилась иногда несколько затруднительной. По правде говоря, Том не раз готов был погубить все дело и объявить себя непригодным к такой мучительной роли; но всякий раз его спасал такт принцессы Елизаветы.

Оба лорда были настороже и удачно выручали его двумя-тремя словами, сказанными как бы ненароком. Один раз маленькая лэди Джэн привела Тома прямо в отчаяние, обратившись к нему с таким вопросом:

— Не забыл ли ты отдать сегодня долг ее величеству королеве, милорд?

Том растерялся, медлил ответом и уже готов был брякнуть наобум что попало, но его выручил лорд Сент-Джон, ответив за него с непринужденностью царедворца, привыкшего находить выход из всякого щекотливого и затруднительного положения:

— Как же, милэди! Она успокоила его относительно состояния здоровья его величества; не правда ли, ваше высочество?

Том пробормотал что-то, что можно было принять за подтверждение, но почувствовал, что вступает на скользкую почву. Несколько позже в разговоре было упомянуто о том, что принцу придется на время оставить учение.

Маленькая принцесса воскликнула:

— Ах, какая жалость! Какая жалость! Ты так быстро шел вперед. Но ничего, потерпи, это ненадолго. У тебя еще будет время засесть за книги и выучить столько же иностранных языков, сколько знает твой отец!

— Мой отец! — воскликнул, забывшись, Том. — Да он и на своем-то родном говорит так, что разве только свиньям в хлеву впору понять его; а что касается учености…

Он поднял глава и встретил строгий, предостерегающий взгляд лорда Сент-Джона.

Он запнулся, покраснел, потом продолжал тихо и грустно:

— Ах, мой недуг снова мучит меня, и мысли мои смешались. Я не хотел оказать неуважения его величеству.

— Мы знаем это, сэр, — сказала принцесса Елизавета, почтительно, но нежно кладя руку «брата» между своими ладонями. — Не тревожься этим! Вина не твоя, во всем виноват твой недуг.

— Ты умеешь утешать, милая лэди, — с признательностью вымолвил Том, — и я от всей души благодарю тебя.

Один раз шалунья лэди Джэн бросила Тому какую-то несложную фразу по-гречески. Зоркая принцесса Елизавета сразу заметила, по невинному недоумению на лице мишени, что выстрел не попал в цель, и спокойно ответила вместо Тома целым залпом звучных греческих фраз; затем тотчас же переменила разговор.

Время протекало приятно, и в общем беседа шла гладко. Подводные камни и мели встречались реже, и Том волновался меньше, видя, как все стараются помочь ему и не замечать его ошибок. Когда выяснилось, что принцессы должны сопровождать его вечером на банкет у лорд-мэра,[10] сердце Тома всколыхнулось от радости, и он вздохнул с облегчением, почувствовав, что он не будет одиноким в толпе чужих людей, хотя час тому назад мысль, что принцессы поедут с ним, привела бы его в несказанный ужас.

Лорды, ангелы-хранители Тома, получили от этой беседы меньше удовольствия, чем ее остальные участники. Они чувствовали себя так, будто проводили большой корабль через опасный пролив; все время они были настороже, и их обязанности не казались им детской забавой. Так что, когда визит юных лэди подошел к концу и доложили о лорде Гилфорде Дэдли, они почувствовали себя слишком усталыми и сознавали в душе, что теперь им будет нелегко пуститься в новое опасное плавание и привести свой корабль обратно. Поэтому они почтительно посоветовали Тому извиниться и отклонить посещение. Том и сам был этому рад, зато лицо лэди Джэн слегка омрачилась, когда она узнала что блестящий молодой кавалер не будет принят.